О том, что Высоцкий - наркоман, первой объявила Марина Влади в автобиографической повести «Владимир…». На нее многие обиделись. Еще и потому обиделись, что пьянство, алкоголизм - вещи для русского человека привычные, а наркомании в Советском Союзе, как и секса, официально не существовало.

Владимир Высоцкий и был изгоем в родной стране, потому что мог себе позволить спеть:
«Я лежу в палате наркоманов, чувствую: сам сяду на иглу!» Кстати, это слова из песни 1969 года. Что это - пророчество? Скорее, лишь поэтический образ, метафора.

Когда, где и при каких обстоятельствах Высоцкий попробовал наркотики, останется тайной. Кто-то пытается оправдывать: дескать, на спектаклях и концертах Высоцкий выкладывался на полную катушку, а наркотики на какое-то время компенсируют колоссальные энергетические затраты. Существует и более благородное оправдание. Друг и администратор Высоцкого Валерий Янклович вспоминал:
«Я много говорил с Володей на эту тему. Он мне сказал: «Вот ты не был на Западе, а там все творческие люди это делают. Это ведь стимулирует творчество. Я же не злоупотребляю, а только для поддержания формы. И мне это помогает». В другой раз Янклович выдвигает иную версию: «Володя сам говорил мне, что вначале укол наркотика - это был выход из запоя. А наркотики всерьез у него начались в конце 1975 года. Я в этом уверен». Примерно то же самое утверждает и последняя любовь Высоцкого Оксана Афанасьева (ныне жена Леонида Ярмольника), с которой он при «живой» жене - Марине Влади - собирался обвенчаться: «Володя мне как-то рассказывал, что первый раз ему сделали наркотик в Горьком, чтобы снять синдром похмелья. Врач-женщина сказала, что у ее мужа бывают запои и она легко выводит его из этого состояния одним уколом. Это было в 1977 году. Я точно помню, что Володя сказал, что в 1977 году».

Эту версию поддерживает и профессионал - врач Института им. Склифосовского Леонид Сульповар: «Когда мы выводили Володю из тяжелых состояний, то знали, что можно, а что нельзя. Ведь в этом процессе используются вещества наркотического ряда. Володя попадал в разные места, и где-то скорее всего передозировали. Тогда «выход» проще. Думаю, что вкус наркотика он ощутил на фоне выхода из пике».
В то же время коллега Высоцкого по театру актер Николай Губенко весьма категоричен: «Высоцкий много пил, но потом ушел из алкоголя на наркотики, к которым его приобщили Марина Владимировна и ее старший сын. Так что, когда после смерти Володи Марина стала говорить, что она была его ангелом-хранителем, это не совсем так».

Где же врачи?!
В Советском Союзе проблемы, где достать наркотики, для Высоцкого по большому счету не существовало. За границей, пусть это не покажется странным, с этим делом было сложнее. «Я передавал ему ампулы через командира самолета «Аэрофлота», который летал в Париж. Передавал в пузырьках от сердечных капель», - вспоминал Валерий Янклович. Косвенно подтвердит это и Валерий Золотухин в дневнике: «Люди рисковали, вернее, не подозревали пилоты наши, что в бутылочках из-под облепихового масла они привозили ему наркотик». Однажды на таможне в аэропорту Высоцкий подвергся тщательному досмотру. Тогда он прямо в кармане раздавил пузырек из-под сердечных капель и сильно порезался.

Болезнь прогрессировала. Анатолий Федотов признавался: «Были моменты, когда Володя уже не мог контролировать себя. Сколько бы мы ни достали - правдами и неправдами - он мог сразу сделать себе… Мог всадить колоссальную дозу». То же говорит и еще один человек из окружения Высоцкого - В. Шехтман: «В последнее время Володя реально себя не ощущал. «Володя, а сколько ты сегодня хватанул? Штук 10 уже засадил?» - «Да это же вода! Они туда воду наливают!»

Клиническая смерть
Известно, что ровно за год до биологической смерти Высоцкий был в состоянии клинической. Полное отсутствие сердечной деятельности. Анатолий Федотов ввел кофеин прямо в сердце. Через полчаса Владимир Семенович - как ни в чем не бывало! Но администраторы забеспокоились: «Ты, наверное, все три концерта не отработаешь!» Оксана возмутилась: «Какие концерты! Вы что?!..» Было принято считать, что тогда в Бухаре причиной клинической смерти был сердечный приступ. Позже выяснилось: оказавшись без наркотика, Высоцкий ввел себе лекарство, которое используют при лечении зубов.

Владимир Семенович свое безвыходное положение оценивал так: «Мне ничего не осталось, кроме пули в лоб!..»
«В Калининграде мы свели дозу до одной ампулы. Не хватало. Володя мне говорил: «Я покончу с собой! Я выброшусь из окна!» - вспоминал Николай Тамразов. - Но нашлась женщина по имени Марина, из Ленинграда. У нее муж работал врачом. «Могу помочь!..»
Кстати, Марина попросила мужа осмотреть Высоцкого. «В таком состоянии человек не то что выступать, жить не может! Живой мертвец!» К такому выводу приходили и другие врачи. Янклович в марте 80-го не посчитал нужным скрывать от друга, что, по мнению одного из них, жить ему осталось не более двух месяцев. По прошествии срока Владимир Семенович посмеивался: «Ну что? Где же ваши врачи?!»

Обратно к спиртному
С приближением Олимпиады все столичные больницы и аптеки были взяты под строжайший контроль. Высоцкий вынужден был вернуться к алкоголю.
«Почему были эти жуткие последние запои? Да потому, что никто не мог достать лекарства», - считает Оксана Ярмольник.
Самый последний запой был, похоже, с Промокашкой из «Места встречи» - актером Театра на Таганке Иваном Бортником. Когда у Высоцкого не хватало «лекарства», он угрожал друзьям: «Ах вы так! Тогда я поеду к Ваньке. Если у него есть, он всегда даст».
В тот последний загул Оксана выдвинула требование: «Все! Я ухожу! Или пусть он уйдет!» Высоцкий не любил, когда им командуют женщины: «Нет, останьтесь оба! Если ты уйдешь, я выброшусь с балкона!»

Попытки самоубийства в последние дни жизни Высоцкого, по мнению Оксаны, «были элементарным издевательством над ближними». Но в данном случае все могло закончиться трагедией. «Я оделась, выскочила на улицу. Смотрю: Володя висит на руках, держится за прутья решетки, - рассказывала она. - Бегом взбежала на 8-й этаж. С трудом вместе с Бортником мы втащили Володю на балкон».
22 июля Высоцкий обнадеживал Янкловича: «Дозу уменьшил, чувствую себя лучше. Уже выхожу…» Позвонил Марине в Париж: «Я завязал, у меня билет и виза на двадцать девятое. Ты меня примешь?» - «Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду». - «Спасибо, любимая».

А вечером 23 июля в реанимационном отделении НИИ им. Склифосовского появились Валерий Янклович и Анатолий Федотов и попросили дозу хлорадгидрата.
- Это такой седативный - успокаивающий, расслабляющий -препарат, довольно токсичный, - объяснял врач Щербаков журналисту Перевозчикову. - Когда мы с Леней Сульповаром узнали, в каких дозах и в каких смесях хлорадгидрат будет применяться, мы встали на дыбы! Решили сами поехать на Малую Грузинскую.

Высоцкий был в асфиксии - Федотов накачал его большими дозами всяких седативов. Он лежал практически без рефлексов. У него уже заваливался язык! То есть он сам мог себя задушить. Мы с Леней придали ему положение, которое и положено наркотизированному больному, рефлексы чуть-чуть появились.

Сульповар со Щербаковым тут же подняли вопрос о немедленной госпитализации. Но забрать к себе, в Склифосовского, они не могли. К Владимиру Высоцкому там относились негативно. К тому же совсем недавно несколько сотрудников Склифа угодило за решетку по «наркоманному делу». Федотов категорически возражал против госпитализации, утверждал, что справится сам. Постановили: госпитализировать 25-го: в следующее дежурство Сульповара со Щербаковым. Оксана Ярмольник считает, что они просто испугались ответственности. Не дай бог, Высоцкий умер бы у них на отделении!

http://smena.ru/news/2005/07/22/5618/