ЖИЛ-БЫЛ ШТИРЛИЦ

Как там у Парфенова: «то, без чего нас невозможно представить, еще труднее — понять». «Семнадцать мгновений весны» — именно то и есть. Мы все вышли из этой шинели Штирлица. Как Высоцкий выразил русских-советских, так и фильм этот сказал о нас очень многое.

Как там у Горького? «Всем хорошим в себе я обязан книге». А помогла книга-то? Перефразируя: всем хорошим в себе мы обязаны Штирлицу, Максиму Максимовичу Исаеву, а также Семенову, Лиозновой, Таривердиеву, Кобзону и тем прекрасным артистам. Помогло?

«Мгновения» показывают сразу по двум каналам — Первому и второму «Россия 1». Когда такое было?

Так подчеркивается, что это кино государственной важности. 50 лет, а оно как новенькое. И Штирлиц такой молодой!

Да, идеология, да, Андропов, Цвигун, КГБ, внешняя разведка forever. Но гений Татьяны Лиозновой, Юлиана Семенова, Микаэла Таривердиева сделали эту картину необыкновенно человечной, вдохнули жизнь абсолютно во всех персонажей, даже проклятых фашистов, во всю их верхушку. Все эти штандартенфюреры, гаупштурмбаннфюреры оказались здесь людьми, хотя на самом деле они нелюди. Так получилось еще и христианское кино, основа основ, сверхидея, выше партийного устава. С верою в любовь. Но без всепрощения, подставь вторую щеку — это оставим для Библии.

50 лет в эфире, а ты все ждешь, как когда-то ждали, переплывет ли Чапаев Урал под пулеметным обстрелом белых. Ну, может, сейчас… Поэтому смотрели по 30–40 раз. Вот так и Штирлиц, хотя там, в отличие от Василия Ивановича, сказка со счастливым концом.

Как и Чапаев, Штирлиц ушел в народ, в анекдоты, а это уже слава. Слава Тихонов.

Там у каждого свое кино, государство в государстве. Вот Тихонов, и какой взгляд, мысль. Тс-с, Штирлиц думает. А вот он Холтоффа коньячной бутылкой по голове. Красота!

А это Мюллер–Броневой, шеф гестапо, первая большая роль Мастера: «Верить в наше время нельзя никому, даже себе. Мне можно». Он тут всех переиграл.

А это пастор Шлаг, великий Плятт. Который совсем не умеет ходить на лыжах. Но он все равно обязательно дойдет. Потому что верит.

А это Клаус (Лев Дуров). И как поразительно Штирлиц убивает его одним выстрелом, и тот бух-бултых.

Вот Евстигнеев, Ев-гений, Плейшнер. И эта походка, и эта мука в глазах после концлагеря, и эта Швейцария, легкая музыка в зоопарке. Так хочется, чтобы она не кончалась. «Воздух свободы сыграл с Плейшнером шутку…». «Да, я ошибся…»

Куравлев–Айсманн, тот еще вояка с черной повязкой на глазу. Благородный персонаж (да, и среди нацистов такие были). Друг Штирлица, его не сдавший.

Молодые еще Табаков и Лановой, германская элита. И тот кадр на аэродроме, когда Шелленберг вытащил Вольфа из-под лап головорезов Мюллера. Блеск!

Борман. Это же Юрий Визбор на самом-то деле, представляете! Нет, не представляете, кем был Визбор тогда.

Катя Градова, Кэт. «Мамочка» ты будешь кричать по-рязански». И как страшно кричал ее мальчик при открытом весеннем окне. «Вот! Вот!» и два выстрела от гэдээровского актера Отто Мелиса. И тишина.

…Светлана Светличная, ее и не узнать. Разве что тот взгляд с поволокой. Габи, безнадежно влюбленная в Штирлица. А он — только в стариков и детей.

И свою жену на дистанции, на удаленке. Его встреча с женой, Элеонорой Шашковой, в кафе «Элефант» — отдельный шедевр всех «Мгновений».

И еще — фрау Заурих, гениальная роль Эмилии Мильтон. А должна была играть Раневская. Отказалась.

Ну и Инна Ульянова: «В любви я Эйнштейн». Просто женщина с лисой. Прекрасно!

«Не думай о секундах свысока…» Кобзон, а должен был Магомаев, потом Мулерман… И волшебная музыка Таривердиева, стихи Рождественского. И голос Копеляна за кадром, особая песня.

Вот это фильм, всем фильмам фильм. Наше представление о прекрасном. Помогло?

Александр Мельман, МК