Швыдкой: Товстоногов затмил имена основателей Большого драматического театра

В конце апреля, перед майскими праздниками, приехав в Петербург, чтобы посмотреть спектакль Андрея Могучего "Холопы", впервые после смерти Георгия Александровича Товстоногова пришел в его рабочий кабинет в Большом драматическом театре, который теперь носит имя этого гениального режиссера.

Не был здесь 35 лет - последний раз мы долго разговаривали с его хозяином в феврале 1989-го. После этого, много раз бывая в БДТ, не смел, не мог переступить его порога. И, как теперь кажется, правильно делал. Кабинет без хозяина словно потерял в размерах и величии. Небольшая комната, обставленная скромной и случайной, казалось, мебелью, любовно сохраняемая многолетней помощницей Г.А. Товстоногова Ириной Шимбаревич, хранящая следы, подробности жизни и творчества великого театрального режиссера, без него утратила масштаб, который придавало ей его присутствие. Всегда входил в этот кабинет с почтением и робостью. И тогда, когда меня в него буквально вталкивала легендарный завлит БДТ Дина Морисовна Шварц, после каждого увиденного спектакля, начиная с 1973 года. И тогда, когда с середины 1980-х хозяин кабинета приглашал меня просто поговорить, - каждая поездка в Ленинград не обходилась без этих встреч. В какой-то момент мне показалось, что Товстоногов пытается заново обрести контакт с труппой, где работали сверхизвестные актеры, у которых уже была и своя независимая от БДТ жизнь. Ему было одиноко.

Он ушел из жизни 23 мая 1989 года с присущей ему аристократической воспитанностью: почувствовав сердечный приступ, Товстоногов припарковал свой "Мерседес-Бенц" на Суворовской площади, чтобы не случилось автомобильной катастрофы, и умер за рулем. И хотя Кирилл Юрьевич Лавров, выдающийся артист, один из самых благородных людей, с которыми мне доводилось встречаться, всеми силами старался сохранить дух и плоть товстоноговского театра до самой своей смерти, эра Товстоногова закончилась на 18 лет раньше, с его физическим уходом.

Впрочем, его мистический образ по-прежнему осеняет Большой драматический театр, в памяти современников он затмил великие имена его основателей - Максима Горького, Марии Андреевой, Александра Блока, Николая Монахова. Прежде всего потому, что именно Г.А. Товстоногов создал тот великий театральный организм, которым руководил тридцать три года, наверное, лучший театр второй половины ХХ века в мире. Утверждение это, быть может, покажется излишне рискованным, но мой театральный опыт позволяет пойти на этот риск. При том, что у меня были свои театральные пристрастия, свои театральные дружбы. О.Н. Ефремов, А.В. Эфрос, Ю.П. Любимов, В.Н. Плучек, Г.Б. Волчек, Л.Е. Хейфец, М.А. Захаров, П.Н. Фоменко - в 1950-80-е годы в Советском Союзе творило племя выдающихся режиссеров - Г. Товстоногов и его БДТ были первыми среди равных. Глубокий критик К.Л. Рудницкий в статье о Товстоногове создал портрет мастера, который в круговороте театральной жизни всегда был на особинку. Его спектакли отличали многозначность и видимая объективность, которые лишь подчеркивали творческую волю гениального художника.

У Товстоногова были свои отношения с Советской властью. Он успел получить две Сталинские премии и Ленинскую за бесстрашно обрушивающуюся на сталинизм "Оптимистическую трагедию" Вс. Вишневского в ленинградском Театре им. А. С. Пушкина, на который из Москвы возили делегатов ХХ съезда партии. Он мог подписать статью против А.И. Солженицына и следом выпустить "Три мешка сорной пшеницы" по повести В. Тендрякова, где философские идеи автора "Одного дня Ивана Денисовича" обретали яростное театральное выражение. Товстоногов знал правила политической игры, но не преуменьшал своего значения в ней. Олег Борисов в дневнике вспоминал, как после премьеры спектакля по повести Тендрякова Товстоногов вернулся из Смольного, где беседовал с всесильным первым секретарем Ленинградского обкома КПСС Григорием Васильевичем Романовым. "Он сиял: Романов на "Три мешка" не придет. (...) Романов мне так и сказал: "Цените Георгий Александрович, что я у вас до сих пор на "Мешках" не был, цените! Если приду, спектакль придется закрыть!"

Товстоногов не хотел ни с кем делить творческое лидерство в БДТ: ни с Сергеем Юрским, ни с Марком Розовским, ни с Львом Додиным. Он считал, что в театре воспитывать преемника равно тому, что обучать любовника для собственной жены. Но без него, как правило, не назначали ни одного главного режиссера в ленинградские театры. За пределами своего театрального дома он не был столь ревнив. Он прекрасно знал, как трудно создавать единый художественный организм, который был бы подвластен воле режиссера-демиурга. И как трудно сохранять единство многие годы.

Замечу, что сценическая магия "Холопов", единство ансамбля - это результат десятилетней работы А. Могучего с труппой БДТ, по-другому ничего бы и не случилось.

Русский репертуарный театр-дом - великая ценность нашей культурной истории. Но только при одном условии: если в доме есть хозяин-творец. Если есть мощный творческий лидер, определяющий художественную индивидуальность коллектива актеров. А это подвластно немногим.

Вчера мы отмечали 80-летие Льва Додина, который, как и Г.А. Товстоногов, создал такой театр-дом, в котором были созданы сценические шедевры - спектакли по романам Достоевского, Ф. Абрамова, пьесам Чехова, Шекспира, Шиллера... Присутствие Додина в современной театральной жизни - это некий важнейший живой камертон, без которого сбиваются художественные ориентиры.

Театр живет легендами. О великих мастерах, об их удачах и провалах. Но помнят лишь тех, чья личность выламывалсь из общего ряда и воспаряла к небесам.

Михаил Швыдкой для Российской газеты