А я, о ужаааас!!!!!! читаю дИФективы, смотрю сериалы (некоторые) и даже, страшно сказать, смотрю.....ДОМ2...
Закидывайте меня помидорами...
кончилось то время, когда я затуманивала свои мозги Кафками, Кортасарами и прочими умными товариСЧами...
Акунина принципиально не читаю и не буду читать...грузин, который завоевывает российский рынок, стесняясь своей фамилии, для меня не авторитет...
а дИФективы - хорошая расслабуха для мозгов, которые мне нужны для работы...прочитал, бросил на полку и забыл навсегда...
Читайте дИФективы! Оне сохранят ясность вашего ума до старости!!!

ничего, это проходит со временем, по себе знаю  girl_hide.gif

Ах, вот оно чтоооо! )))))))))))))
А я-то,дурочка, все терялась в догадках - как же это ты сможешь объеденить две твои самые любимые темы ))))
КНИГИ  и   Жрачку )))))))))))
Умница!   yahoo.gif

Международная интернет-олимпиада «Интерактивный русский»

Голубев Иван Юрьевич (Россия)

Поговори со мной на русском языке:
Я так устал от СМС и смайлов,
От слоганов, жаргона файлов –
Поговори со мной на русском языке!
Дай насладиться музыкой в строке,
Живописуй картины вместо слайдов.
Поговори со мной на русском языке,
Я так устал от СМС и смайлов

Данилова Ирина Васильевна (Россия)

Мне целый год предлоги снились.
Частицы не и ни толпились,
Пытаясь, вклиниться в слова.
Мне целый год предлоги снились.
Дефис с тире на шпагах бились.
Металась по строкам глава.
Мне целый год предлоги снились.
Частицы не и ни толпились.

Денисова Наталья Сергеевна (Беларусь)
И в качестве шутки:

Ф дисятке и Креведко и Медвед
ИМХО рулит и жжот йазыг Олбанский
Отправел году езыга гламурненький Превед
Ф дисятке и Креведко и Медвед
За криатифф медалько за боянчег нед
Зачот и йад пейсатилю фтыкатель аццкий
Ф дисятке и Креведко и Медвед
ИМХО рулит и жжот йазыг Олбанский

Отец Андрей Колесников
 

Журнал «Weekend»   № 70(46) от 28.12.2007

Андрей Колесников с детьми

Дети попросили у Деда Мороза игры для компьютера. Их компьютеры простаивают, Ваня и Маша не проявляют к ним никакого интереса. И зачем им проявлять какой-нибудь к ним интерес, когда у них есть мобильные пиэспи, которые можно взять с собой и в пургу, и в дождь (а эта зима гарантирует нам и то, и другое) и идти с ними в руках, не разбирая дороги, к светлому будущему, то есть туда, где есть, говорят, пиэспи уже нового поколения. И при чем тут стационарные компьютеры?

Так что я даже обрадовался, что в связи с заказанными играми будут загружены не только дети, но и компьютеры. Но главная проблема, как выяснилось, состояла в том, что до Нового года есть еще время, а у меня времени уже не было. У меня не было времени ждать. Вернее, не было никаких сил. Мне вдруг отчаянно самому захотелось поиграть в "Пиратов Карибского моря". И именно "На краю света". Мне захотелось лично разобраться с этим мракобесом Дэви Джонсом. И по возможности раз и навсегда.

В результате сложных интриг и многоходовых комбинаций Дед Мороз согласился принести две игры гораздо раньше времени, и я уже через пару дней мог пуститься в плавание по открытому мертвому морю на "Черной жемчужине".

Но сначала этим занялся Ваня. И выяснилось, что игра состоит в поисках клада и отчаянной рубке на шпагах и саблях с пьяной матросней. Занятие это быстро показалось Ване скучным, тем более что до этого он перелетал черепашкой ниндзя Лео с крыши на крышу небоскребов и чувствовал себя как минимум сверхчеловеком, то есть тем, кем он, как и каждый мальчик, который не сделал за всю жизнь ничего такого, в чем можно было бы себя в старости упрекнуть, и должен чувствовать себя в пять лет.

Так что Ваня мгновенно остыл к пиратским забавам. А вот я, наоборот, прикипел. Все это происходило в детской комнате. Я сидел на стуле, дети стояли у меня за спиной. У меня был надежный тыл, и я атаковал без страха и упрека. Я увлекся. Тем более что от уровня к уровню матросня, кажется, трезвела. Через три часа я был уже на третьем.

Маша и Ваня между тем не отходили от меня ни на шаг. Они понимали, что я нахожусь в новой реальности, в которой они чувствуют себя гораздо лучше и комфортней, чем я. Они отдавали себе отчет в том, что могут помочь мне, если что. Если не делом, то хотя бы словом. И я был так благодарен им за это.

И они помогали.

-- Папа, сзади. Руби его, руби, -- устало говорил Ваня.

-- Да стрелку вниз жми! Жми, я сказала! -- кричала Маша.

И все-таки постепенно они слабели. Силы их таяли. А мои отношения с Дэви Джонсом и его неубиваемой матросней зашли слишком далеко. Я не имел права остановиться. Я должен был закончить то, что начал. Потому что если не я, то кто?

И я делал свое дело. Я, конечно, даже не заметил, что они уже заснули. Они валялись прямо на ковре, в таких же позах, в каких валялись на палубе "Черной жемчужины" и во взбунтовавшейся пиратской тюрьме заколотые мной нелюди.

Я схватился за голову, уложил их в кровати и заботливо накрыл одеялами. Теперь они были похожи на раненых в неравном бою ангелов.

Через минуту я уже ничего о них не помнил. Я был там, среди звона сабель, среди стонов и грязной матершины умирающего отродья. Да, признаю, насчет грязной матершины я погорячился. Я не слышал ее от них. Вся она осталась внутри меня.

Надо ли, значит, говорить, что я еле-еле дождался следующего вечера, вернее уже ночи. Господи, как хорошо, что Маша и Ваня не спали! Они ждали меня. Они ждали, и не было ничего важнее этого. Потому что я-то застрял на пятом уровне, и они могли подсказать, как пройти одного толстяка, который жег меня каленым железом, какой-то убийственной кочергой.

-- Папа! -- бросились ко мне дети.

Пока я подходил к компьютеру, Маша успела рассказать мне, что ей во дворе сегодня вечером расквасил губу какой-то мальчик, уронивший на нее какую-то девочку, которая влетела в Машину губу своей головой. Я успел только кинуть взгляд на ее губу и самым краем сознания зафиксировать, что от такого удара могла раскваситься не только губа, но и голова.

Потом снова началась эта тупая боль, когда ты слишком хорошо понимаешь, что тебе катастрофически не хватает целой жизни, чтобы нанести какой-то ползучей твари, подбирающейся к тебе сзади, последний удар, и вот его наносит она... Но ты возрождаешься из пепла и потом все-таки добиваешь ее, чтобы идти дальше, туда, где ключи от клада и от счастья быть победителем в этой великой неравной... В общем, дети опять свалились без чувств ближе к половине третьего.

На следующий день Маша расстроила меня тем, что она забыла новогоднее стихотворение, которое слишком долго учила, потому что оно было слишком длинное, и остановилась на фразе "с ним рядом цыпленок как желтый пушок" и не добавила решающего "а это хлопушка, а это флажок".

Но расстраивался я, как уже можно понять, не очень долго. Дэви Джонс уже точил свою саблю. Надо ли говорить о том, как блистал мой клинок...

Так прошла еще одна ночь.

-- Папа, -- тихо сказал Ваня следующим вечером. -- У нас есть просьба к Деду Морозу.

-- Нет! -- сразу сказал я. -- Все просьбы изложены в письме к Деду. Письмо отправлено, я ничего для вас больше сделать не могу. Все идет своим чередом. Для вас и так было сделано невероятное исключение. Он вам, если вы обратили внимание, раньше времени принес две игры. А вы ему даже "спасибо" не сказали.

-- Папа, -- сказала Маша. -- Об этом мы и хотели бы с тобой поговорить.

-- Что, -- из последних сил скрывая раздражение, спросил я, -- еще хотите игр? Их нет у меня! Я вам по-хорошему говорил: пишите письма! Все, ваш поезд ушел!

-- Какой поезд? -- удивился Ваня.

-- Почтовый! -- не выдержал я.

-- Папа, мы о другом с тобой хотели поговорить, -- осторожно сказал Ваня. -- Дело есть. Можешь Деду Морозу игры вернуть?

-- Зачем? -- поразился я.

В первый (и, надеюсь, в последний) раз в моей жизни я видел людей, которые просили что-нибудь вернуть Деду Морозу. И я не мог даже представить себе, что этими людьми окажутся мои дети! Как же так? Что же это за люди? С кем я жил все время?

-- Зачем?! -- переспросила Маша. -- Чтобы ты нас больше не мучил этими играми! Мы больше не можем! Мы спать хотим!

-- А я еще пить хочу, -- прошептал Ваня.

Первачи
Голосами этих людей смутные смыслообразы наших правителей превращались во внешнюю политику: переводчики первых лиц СССР и России от Сталина до Путина. Евгений Киселев подарил GQ идею этого материала и высказался à propos.

По образованию я переводчик и знаю, что надо исправлять оговорки, а иногда и откровенные ошибки своего начальника. Но ведь в кино при дубляже непременно воспроизводятся особенности речи героя. Так почему переводчик тщательно зачищает шероховатости в речи лидера? Все наши вожди – от Сталина до Горбачева – в переводе Ерофеева, Суходрева, Зиборова, Палажченко звучали гораздо образованнее, изысканнее, а порой и умнее, чем на самом деле. Лидеры Запада слышали не речь Горбачева с его простоватым «гэкающим» акцентом, со множеством словечек и оборотов специфического партийного жаргона и знаменитыми неправильными ударениями. Нет, они слышали другое: элегантный английский Павла Палажченко. Когда на таком английском звучал перевод бормотавшего по бумажке Брежнева, это было чудовищным диссонансом. Но «под картинку» энергичного, моложавого Горби, говорящего не по написанному, этот перевод попадал в десятку. Впрочем, если бы кто-то из западных лидеров знал русский язык и мог по достоинству оценить речь Михаила Сергеевича, они бы разве что чуть быстрее начали работать с Ельциным. Ход истории не под силу изменить даже самым блестящим толмачам.
Евгений Киселев

Владимир Ерофеев
Переводчик с французского И. В. Сталина, В. М. Молотова

GQ Сталина было страшно переводить?
ВЕ К Сталину я попал уже в 1947-м. Тогда его предыдущий переводчик на беседе с французскими авиационщиками запутался в технических терминах, и Сталин сказал: «У меня такое ощущение, что я знаю французский лучше вас».

Что стало с переводчиком?
Ничего, но к Сталину его больше не приглашали. Вызвали меня. Молотов предупредил, ни в коем случае нельзя переспрашивать. Не расслышал – как-нибудь выходи из положения. А то Сталин обижается, как-будто у него акцент непонятный. И вот я жду его в кабинете, разглядываю мебель, а он вошел неслышно, в мягких сапогах. Сразу поразило, какой он невысокий, его же всегда специально снизу фотографировали. И лицо все оспинами изъеденное. Внешне он меня разочаровал, хотя интеллектуально, конечно, он был сильным человеком. «Будем работать?» – «Я готов, товарищ Сталин». И тут он повернулся и что-то спросил, а я не расслышал. Стою молча. Он подождал и опять спросил, а я опять плохо расслышал, вроде, где я учился. Говорю: «В Ленинградском университете». «Прямо в университете?» – «Да». Сталин рассмеялся: «Я спросил, где вы родились?». «Ну, рядом с университетом». Тут входят Молотов и Берия, а Сталин смеется. Но он не стал им пересказывать наш диалог.

Где вы учили французский?
Все произошло совершенно случайно. После школы, в 1936-м, я вообще не знал, куда пойти учиться. Отец хотел, чтобы я стал железно­дорожником, как он, мама видела меня вра­чом. А тогда в Ленинграде везде шли документальные фильмы Романа Кармена с Гражданской войны в Испании. Я очень заинтересовался и решил отправиться туда добровольцем: пошел на курсы, где готовили кадры для нелегальной отправки в Испанию – самолетами, подводными лодками. Курсы располагались в университете. Пока я учился, война закончилась. Мне сказали: «Куда ты пойдешь? Оставайся в университете». Так я попал на романо-германский цикл, уже на французский. Учиться было трудно, кругом аресты. Однажды я случайно не пошел на день рождения приятеля, Сергея Клычко. А там кто-то прочел антисталинские стихи: девочек скоро отпустили, а молодых людей забрали. Я их встретил после войны: все стали инвалидами – у кого легкие, у кого почки. Один мой друг пришел уставшим – выпил и заснул, стихов, естественно, не слышал. Так из него тоже выбивали признания.

Как вы стали переводчиком?
Я партийным не был, общественной активности не проявлял, поэтому очень удивился, когда меня вызвали в Смольный. Все-таки ленинградский ЦК. Приняли меня любезно – разговоры о том о сем, потом показывают фотографию в «Ленинградской правде», на ней Сталин, Молотов и Риббентроп. «Знаете кто это?» – «Конечно, знаю». – «А вот этот молодой справа?» – «Не знаю. Наверное, переводчик». – «Правильно, хотите стать таким?» – «Да. Пусть меня научат». И меня послали на только что открытые курсы перевода при ЦК ВКП(б).

А откуда они узнали про вас?
На каждого же было досье. И сейчас есть.

Вы, вероятно, славились в университете лучшим французским?
Ну, я был одним из хороших студентов.

Что это были за курсы?
Это было привилегированное обучение, организованное как лицей. Мы вместе жили, учились, ходили в кино. Всего сто человек. И мальчики, и девочки. Руководство после отставки наркома Литвинова не доверяло старым переводчикам. Людей не хватало. Пока мы учились, началась оккупация. Фашисты заняли Смоленск. Тогда «немцев» отправили в штабы армии, «англичан» – в эвакуацию, а меня с французским не знали, куда присунуть – устроили в ТАСС. Там в подвале мы по ночам слушали иностранное радио, а к утру печатали информационные бюллетени. Вскоре я стал руководителем группы. В армию меня не должны были брать по брони. Но неловко же, что ровесники там, а я в тылу. Так я попал в диверсионную группу, которую забрасывали в тыл врага. Один раз я неудач­но спрыгнул с парашютом. Повредил ногу – ­началась гангрена. Главврач сказал ампутировать. Я отказался, тогда это было просто, нужно только бумагу подписать, что не имеешь претензий. Обошлось. Меня один хирург выходил. Я вернулся в часть, а у нас не все операции заканчивались благополучно. В общем, я никого из сослуживцев не застал. А Наркоминдел как раз потерял свой отряд под Москвой и нуждался в кадрах. Меня нашли, вызвали. Я пришел как есть в военной форме – переодеться не во что, я же ленинградец, жил на съемной квартире, которую обнесли. «На оккупированных территориях родственники есть?» – «Нет. Только родители в блокаде». – «Это хорошо. Хочешь работать в центре или за рубежом?» – «Я бы хотел пока в аппарате, я же ничего еще не знаю». – «А мы тебя решили за рубеж послать – полетишь в  Швецию. Там посол Коллонтай, она тебя всему научит». Добирался через Архангельск. Там ходили караваны англо-американских судов, и Гитлер послал на Север весь немецкий флот, включая линкор «Тирпиц». Мы шли на крохотном шотландском суденышке – минном тральщике Lord Middleton. Все потом погибли. А я через Англию добрался до Швеции – летели на трех американских бомбардировщиках, один из них подбили, и он сгорел.

В Швеции мне понравилось, Коллонтай была выдающимся дипломатом, сделавшим много для вывода Финляндии из войны. Ее тогда уже частично разбил паралич, она мне диктовала мемуары на французском. И тут, в 1944-м, телеграмма из Москвы, требуют моего возвращения. Коллонтай дважды им отказывала, а потом телеграмма «Срочно вернуть» за подписью Молотов. Дорога назад заняла несколько месяцев. Сначала в Англию, потом через частично освобожденную Францию, затем в Италию, на Сицилию, оттуда в Египет и уже через Иран – в Советский Союз. Пришел к Молотову, тот позвал меня помощником. Скоро я стал его переводчиком, а потом и Сталина.

Приходилось пить на работе?
Сталин очень любил кино. Наши фильмы смотрел, иностранные тоже, устраивал показы для членов Политбюро. Я переводил. Ужасно мучился внутренне, потому что фильмы предварительно не смотрел, но внешне вида не подавал. Однажды я героически справился с «Под крышами Парижа», и Сталин после сеанса говорит: «Ну что же, товарищи, давайте поблагодарим переводчика». И мне: «Подойдите-ка», – и протягивает бокал вина. «Товарищ Сталин, я не пью на работе». – «Как так? Пейте, Молотов разрешает». Ну что делать? Выпил, конечно. Потом на обедах пили, еще когда на Кавказ ездили. Сталин говорил: «Чтобы человека хорошо узнать, надо его напоить».

Случалось ли, что вы не знали, как перевести и несли отсебятину?
На одном важном обеде в Кремле обсуждали политику, что было переводить легко, а потом оказалось, что французский гость страстный охотник, как и Сталин. И пошли названия птиц и зверей, которых я и по-русски-то не знаю. Пришлось придумывать новые слова. Оба остались довольны

Виктор Суходрев
Переводчик с английского Н. С. Хрущева, Л. И. Брежнева, А. Н. Косыгина, А. А. Громыко

GQ Брежнева было сложно переводить?
ВС Брежнев не любил говорить без бумажки, поэтому никаких проблем. Это Хрущев ненавидел читать заранее подготовленные речи, хотя сам же их утверждал. У него постоянно появлялись дополнительные мысли. И он старался как можно чаще и дальше отходить от текста. Хрущев обожал пресс-конференции, этот give and take. Он любил отбивать вопросы, чем острей вопрос, тем азартней он отвечал. А Бреженев пресс-конференции практически не устраивал. В от­личие от Косыгина – тот всегда после зарубежной поездки собирал журналистов.

Эти люди были с вами на вы или на ты?
Брежнев всегда был на ты и звал меня по имени Витя. А Хрущев, как ни странно, на людях обращался ко мне «товарищ Суходрев», один на один – «Виктор» и на вы.

С днем рождения не поздравляли?
Нет, конечно. Если бы им кто-нибудь из помощников сказал, что у меня сегодня день рождения, они бы, разумеется, поздравили, но никто им не говорил, а сам я не имел права сказать по переводческой этике.

Как вы стали главным переводчиком?
Это все результат цепочки случайностей. Я с детства двуязычен. Когда мне было шесть лет, в 1939-м, мою маму – сотрудницу Наркомата внешней торговли – направили в командировку в Лондон. В советское торгпредство мы прибыли в августе, а в сентябре началась война, Англия сразу попала в блокаду. Уже тогда стало ясно, что нормальной ротации работников посольства и торгпредства быть не может. Мы остались в Англии на шесть лет – до 1945 года. А это возраст формирования детской души и всего остального. Так у меня появился второй родной язык. Мне его не пришлось учить. Я до института не изучал английский, он в меня врос. Мы жили в отдалении от торгпредст­ва и в отличие от других русских детей, которые общались друг с другом, варились в собственном соку, я был вынужден играть с английскими сверстниками. В Москве я окончил советскую школу и поступил в Институт иностранных языков. Там я уже учил грамматику, стилистику, искусство перевода. То есть я и до этого говорил правильно, мог писать, читал, естественно, свободно любую литературу, но когда спрашивали «почему так?», я объяснить не мог. Мог сказать только: «Так надо».

Вы говорили: ain't I, aren't I или am I not?
Я рос с простыми ребятами и говорил с чистым лондонским акцентом кокни, но понимал разницу между сленгом и культурным языком, то есть я мог и «по-народному», и «по-аристократическому». Так вот, институт я оканчивал в 1956-м, и еще на пятом курсе меня случайно пригласили в поездку в Англию с большой делегацией наших строителей, возглавляемой министром. С этого все началось. Обо мне тогда узнал Олег Александрович Трояновский – выдающийся переводчик-дипломат, работавший в секретариате министра иностранных дел. Трояновский уже тяготился чисто переводческой работой, мечтал перейти на собственно дипломатиче­скую, искал себе замену. Он пригласил меня в МИД на нечто вроде экзамена – остался доволен – так я попал в Бюро переводов. У нас в стране тогда было очень мало людей, в совершенстве знавших иностранные языки, мало кто бывал за границей. Это сегодня ­любой может поехать учиться куда хочет. А тогда мы были штучным товаром.

Как алкоголь сочетается с вашей работой?
Работая старшим сотрудником Бюро переводов МИДа, я проводил собеседования с новичками из Института иностранных языков и всегда спрашивал: «Вы пьете?» Если претендент на должность оказывался трезвенником, это вызывало подозрения. Поскольку на дипломатических мероприятиях, проводимых в Москве и за рубежом, наша работа заключалась в том, чтобы всегда находиться поблизости от начальника – а все же люди, надо было вести себя естественно, выглядеть нормально, то есть тоже пропускать по стаканчику. А подозрения возникали оттого, что однажды любого трезвенника уговорят выпить и тогда последствия могут быть непредсказуемы.
 
С каким акцентом вы говорите? Подст­раиваетесь под клиента?
Я инстинктивно подбираю, нет, «подбираю» – это работа, я естественным образом подделываюсь под акцент собеседника, нежно, слегка варьируя. Понятно, что с представителем Индии я буду говорить на другом английском, нежели с лондонцем. Главная цель профессионального лингвиста – донести информацию до собеседника, выполнить коммуникативную функцию.

Вы допускали ошибки в переводе? Можете что-­нибудь вспомнить?
Нет, на высшем уровне такое в принципе невозможно. Кому доверено такое, права на ошибку не имеет. Огрехи могут быть. Но смысловых ошибок быть не может. Вот в Америке Хрущев на одной встрече сказал: «Всяк кулик свое болото хвалит», мол, они расписывают преимущества капиталистической системы, а мы – ­социалистической. Ну не знал я, как будет по-английски «кулик»! Потом, конечно, узнал и теперь уже никогда не забуду: snipe. А тогда надо было выходить из положения, и кулик стал уткой – нужна была такая же болотная птица: Every duck praises its swamp. Громыко иногда говорил нарочито закрученно, а потом с интересом слушал, как же я это переведу. Было в этом какое-то иезуитство. Специально строил фразу хитро и заковыристо.

Каким переводом вы гордитесь?
Как правило, гордишься, когда преодолеваешь трудности. А у меня самыми трудными были выступления Хрущева не по бумажке как минимум два раза в день в течение двух недель в 1959-м в Америке. Толпы народа, телевидение, а Хрущев выступал эмоционально, любил переходить на пословицы, говорил «от сохи»», «рубил правду-матку». Трудно было переводить Громыко, потому что он знал английский язык хорошо для государственного деятеля, но не для лингвиста. Он знал какой-то один свой вариант, другой вариант, может быть, более совершенный, его настораживал. Это по-французски можно было лепить ему что хочешь, а «англичан» он часто критиковал. Я, когда хотел перейти на другую работу, постоянно подсовывал ему сменщиков, а он потом мне говорил: «Этого больше не надо приводить».

Что делать, если ваш клиент допускает ошибку, причем вы точно знаете, что он говорит не то?
Был такой случай в 1960-х. Я переводил пресс-конфренцию Косыгина в Англии, а тогда в Советском Союзе сидел в тюрьме один британский гражданин за попытку провести то, что тогда считалось антисовет­ской литературой. Косыгина спросили о нем. Он в приципе знал эту историю, но забыл детали и сказал, что тот сидит за шпионаж. А это разные вещи, я-то владел вопросом по работе в МИДе и перевел «за совершённые преступления», ведь за шпионаж пять лет у нас не давали. Среди журналистов кто-то знал русский, и в газетах появилась эта история. Когда Косыгину доложили, что я его подкорректировал, то он меня поблагодарил. Он же прекрасно понимал, что сам оговорился, запамятовал.

Переводу можно научить?
Ему и учат в институтах, но, чтобы переводить, недостаточно отличного знания языков – вот Познер двуязычен с детства, но сам признавался, что переводить не получается. Тут нужно особое устройство мозгов, умение перевоплощаться и переключаться

Павел Палажченко
Переводчик с английского М. С. Горбачева, Э. А. Шеварднадзе

GQ Горбачев с вами на ты или на вы?
ПП Горбачеву свойственно обращаться практически ко всем более-менее близко знакомым на ты. Это не проявление неуважения, наоборот, это свидетельствует о его расположенности к собеседнику. До 87-го года мы были на вы, а потом постепенно он съехал на «Павел» и «ты». Он вообще склонен к неформальному общению. К концу его правления мы еще не были достаточно близки, но теперь – по истечении 15 лет уже после его отставки – возникло что-то похожее на дружбу, где он старший, а я младший.

Но вы к нему на ты не обращались?
Нет, конечно же. На ты с ним только члены семьи, одноклассники и однокурсники по МГУ. Хотя сам он легко переходит на ты. ­Некоторых это раздражает, но обычно проблем не возникает.

Как вы попали на самый верх?
В МИД я пришел, можно сказать, по случайности. Пять лет я проработал в секретариате ООН – эта была первая карьерная ступень. До этого преподавал в инязе (сейчас – Московском государственном лингвистическом университете), где окончил курсы переводчиков ООН. А во всех международных организациях для советских граждан была строгая ротация: пять лет максимум, и домой.

То есть нельзя было после ООН отправиться переводить, скажем, в ЮНЕСКО?
Нет. Но мне повезло. В 1980-м в МИДе как раз расширялся отдел переводов. Это и в материальном смысле была хорошая работа, и командировки в Женеву, Стокгольм, Вену. Тогда активно велись переговоры по ракетам средней дальности. Обстановка была напряженная: холодная война, конфронтация, но работалось с интересом. Виктор Суходрев тогда заканчивал свою переводческую деятельность. И по возрасту, и по заслугам он ожидал нового назначения. И получил его – в секретариат ООН, но уже на дипломатическую должность. Суходрев меня поддержал.

Кто принимал окончательное решение?
Меня это и тогда не интересовало, и сейчас. Кому надо, тот слушал. Такое решение мне льстило с профессиональной точки зрения. Волнения не было. В своих силах я был уверен.

В принципе ваши переводы записывались на звуковые носители?
Не знаю. Для записи перевода аудионосители нам не нужны. По сложившейся традиции переводчик сам отвечал за запись беседы для дальнейшей рассылки. Так что переводчик не заинтересован в аудиозаписи – она только удлиняет работу.

А какой процент от сказанного сохранялся в ваших расшифровках?
Не знаю точного процента, но недавно американцы рассекретили записи переговоров Горбачева и Рейгана в Рейкьявике, и степень совпадения с нашими протоколами колоссальная. Только американцы пишут в третьем лице: «он сказал», «он считает», а мы в первом – отсюда некоторое смещение.

Можно ли пить на работе?
Сейчас некоторые отказываются, и это не вы­зывает подозрения. Ну кто-то мяса не ест, кто-то не пьет. Надо же уважать любое мень­шинство. Молодым я всегда говорю, что на приемах можно есть так, чтобы это не мешало переводу, а пить – значительно меньше того, кого переводишь.

Что делать, если говорящий допустил ошибку или оговорился?
Всегда можно переспросить, а оговорку по­править не спрашивая, если там Ирак-Иран. Но если не соответствующее действительности говорится намеренно, то надо, естественно, идти за оратором. Он – суверен. Переводчик должен доверять человеку, с которым он работает. Могут быть обстоятельства, которых ты не знаешь. Это как раз не самое трудное, если наличествуют доверие и уважение. Гораздо сложнее избежать соблазна подкорректировать интонацию, поменять смысловые оттенки, перевести чуть мягче или чуть строже. Поэтому я всегда слегка нейтрализую перевод, особенно если говорящий находится рядом и часть информации передается его жестикуляцией. Жесты оратора я не повторяю – это уже был бы какой-то кукольный театр. Но и загробным голосом переводить нельзя. Следует искать что-то среднее.

С каким акцентом вы говорите?
К сожалению, с американским, хотя, когда я провожу в Англии несколько дней, вылезает тот британский, которому меня учили в институте – он частично восстанавливается. Но я жил в США, больше смотрел американского кино, телевидения. Ну и сохранилось, конечно, что-то и от родного русского. Это в нашем деле далеко не главное, чересчур много внимания именно произношению уделять не стоит. Гораздо важнее ритмика. Построение фразы, ее законченность.

Вам приходилось допускать ошибки при переводе?
Смотря что считать ошибкой. Однажды, когда я еще работал в ООН, я переводил вступительную речь перед концертом оперных певцов. Объявляют: «Рахманинов «Сон». Я и перевожу Sleep, а мне из первого ряда шепчут: «Dream, Паша, dream». В синхронном переводе какие-то потери неизбежны, но когда я работал с Горбачевым и Шеварднадзе, я, наверное, все-таки ни разу не допустил ошибки, которая могла бы на что-то повлиять, как говорят, «с точностью до наоборот». Такого мне удавалось избежать.

Что было переводить сложней всего?
У Горбачева было много «любимых фраз»: скажем, «нельзя ломать страну через колено». Образ абсолютно понятен любому русскому, но как это перевести?

To treat the country in a lumberjack way?
Я нашел в западных сводках перевод to break like a stick. Сам я часто переводил to break the backbone. Он до сих пор говорит такими заковыристыми предложениями. Сейчас он по-прежнему много путешествует. Я езжу с ним в США, и всякий раз возникают какие-нибудь «трудности перевода». Иногда дословный перевод – самый удачный и понятный. Вот еще одна любимая фраза «наступать на те же грабли». В Европе и Америке аналога нет, потому что там грабли другой формы и по голове не бьют. Я переводил been there, done that или буквально stepping on the rake, но добавлял and getting hit on the head. Но оказалось, что и в буквальном переводе все понятно, люди смеются. С Горбачевым сложно потому, что он любит начинать с одной фразы и переходить к объяснению – на другую, но в 90 % случаев он все-таки заканчивает оба предложения. В таких случаях, учитывая американскую специфику, я стараюсь все разбить на короткие фразы и добавлять: «As I said». Но вообще, когда я переводил Горбачева, я чувствовал, как у него идет мысль и что он хочет сказать.

Что для переводчика вершина?
У нас много рутины, скучной работы, но вот знакомая рассказывала, что включила CNN – прямую трансляцию из Совета безопасности и услышала голос мужа. Кто-то работает для этого. У каждого свои вершины. Главное – серьезное отношение к любому слову, на высоком уровне или на любом другом. Если работаешь многие годы серьезно, профессионально, этим тоже можно гордиться.

Олег Зиборов
Переводчик с немецкого М. С. Горбачева, Б.Н. Ельцина, В.В. Путина

GQ Путин поправлял ваш немецкий?
ОЗ Нет, но он мне помогал. Это все, что ­я хочу сказать. Если бы поправил, я бы не обиделся. Я профессионал высокого ­класса и знаю, что в ряде случаев термин может быть другим с точки зрения автора.

А как вообще вы стали переводить ­на таком высоком уровне?
В 1980-м я попал в МИД, потому что до того дважды выигрывал Всесоюзную ­олимпиаду по немецкому языку. Единст­венный, кстати, человек. После меня запретили победителям по второму разу участвовать. В МИДе есть Служба линг­вистического обеспечения, но «немцы» традиционно с послевоенных времен выведены в специальный отдел. Тут работают только дипломаты, потому что в свое время значимость перевода была очень уж велика, тут каждое слово могло означать некоторую другую степень согласия СССР на гипотетическое объединение Германии.

А откуда у вас такой хороший немецкий?
Ну я родился в Бонне, потом учился ­в Берлине на истфаке, затем работал не­сколько лет в Австрии. У меня акцент –­ ­сочетание всех трех.

Как напряженно идет работа?
Теоретически синхронисты сменяют друг друга каждые двадцать минут – по договоренности, это может быть полчаса. Настоящие профи, если доверяют друг другу, могут и по два часа гнать, в зависимости от того, у кого какие дела в этот день. Что касается высшего уровня, то я однажды переводил пресс-конференцию Путина три часа подряд, но последовательно. Во рту сушит, надо постоянно пить что-нибудь теплое.

А как же выйти покурить?
Синхронисты курят в паузах. Я вообще очень отрицательно отношусь к курению – я же спортсмен. Уж лучше выпить – тут хоть какая-то польза.

А расскажите, кстати, о пользе алкоголя. И вообще об отношении к нему. Переводчик ­– профессия социальная. На банкетах и приемах приходится выпивать.
Я выпиваю, но без излишеств. Тут, как когда пьешь для себя, нельзя терять вкус, пока ощущаешь вкус напитка – не важно какого – можно пить дальше. Человек вообще не должен напиваться, тем более дипломат. Мой папа учил меня, что дипломат – в отличие от политика – никогда не может ни повышать, ни понижать голос. Это политик может быть оратором.

Зачем обязательно напиваться? А так, чтобы стало хорошо и весело, чтоб игривость при переводе появилась.
Ну нет. Я учил несколько языков: английский, французский, китайский, латынь, греческий, эсперанто (не всеми, правда, владею) и должен сказать, что немецкий из них самый музыкальный. Это не только язык философов, это язык оперы; вообще в Европе только три музыкальных школы: русская, итальянская и немецкая. Так вот изящест­во в немецком – а не рубленый прусский стиль – достигается внутренней расслабленностью, а тут выпивка не помогает – эта мягкость либо есть, либо нет. Как говорил Станиславский, для веселой сцены надо быть слегка печальным, и наоборот, а для игры хмельного человека следует быть особенно трезвым. Мне с третьего класса родители за обедом наливали рюмку мозельского или рейнского – воспитывали вкус к вину. Пиво я попробовал только на втором курсе, и оно мне показалось горьким, поэтому я пил его со спрайтом, потом полюбил пиво пополам с шампанским. Водку начал пить в МГИМО, виски оценил через четверть века упражнений: лучший – Red Breast – дублинский виски, который бывает только 12-летним.

Когда вы начали переводить первых лиц?
На уровне министров в 1980-м. А на высшем уровне – уже с Горбачева – году в 1988-м, переводил Рыжкова, Громыко – один раз.

Что вас поразило?
Ничего. Я же простой парень из Сокольников – со всеми общаюсь равносубъектно. И потом я занимаюсь тейквондо и хочу вам сказать, что страх пропустить удар ногой по голове во много раз превосходит страх любого наказания за плохой перевод. А Горбачева переводить было тяжело, у него легкость мысли наблюдалась необычайная.

Вы подстраиваетесь под акцент клиента?
На иностранном языке лучше говорить со своим акцентом, а не имитировать чужой. И обязательно переносить в другой язык обороты родной речи. Этим ты становишься интересен собеседнику. Я вот всегда вместо «хорошего аппетита» говорю по-немецки­ «приятного аппетита» (Angenehemen Appetit) – подчеркивая тем самым любовь к венскому образу жизни, к удовольствию от еды. Я и при встрече говорю всегда по-австрийски Gruesse Gott – буквально «бог в помощь». Годы в Вене дают о себе знать.

Вы когда-нибудь лажали?
Практически нет. Бывают дни, когда и по-русски-то лыка не вяжешь.

А приходилось «скруглять смысл»? Если клиент несет какую-то чушь, а у вас получается складно и емко – это же неточный перевод.
Тут большая теоретическая проблема. Вообще в переводе важно перевести смысл, в синхронном переводе обязательно пропадает часть информации, это позволительно, потеря смысла допускается международными нормами. Синхронный перевод вообще простой жанр: что вижу – то пою. Люди либо могут этим заниматься, либо не могут. Но если синхрон – ремесло, то последовательный перевод – искусство. В политическом переводе в ряде случаев важна стопро­цент­ная точность – до запятой, с тем же порядком слов. Синонимы не допускаются. Существует набор устоявшихся фраз и терминов, скажем, слово «нейтралитет» нужно было переводить относительно Австрии только одним из имевшихся слов. Если же я подозреваю, что в речи допущена ошибка, оговорка, я всегда могу переспросить, более того – я обязан переспросить.

Вы переводите бесстрастным тоном или интонационно копируете клиента?
Тут много факторов: формат мероприятия, мое психофизическое состояние. Перевод – боксерский поединок, основанный на импровизации. Все по обстоятельствам, здесь нет шаблонов.

Высшие лица с вами всегда на вы?
Конечно. Все с уважением, по-доброму.

Вы пишете мемуары?
Что сейчас об этом говорить? Я еще действующий переводчик, и наша этика подразумевает, что известное нам по работе не для распространения, не для всех.

Леонид ФИЛАТОВ: "Я умирал 15 раз"
Александр АНДРЮХИН
Леонида Филатова не стало в воскресенье. Трудно сказать, кто он больше - актер, режиссер, поэт или автор и ведущий телепрограммы. Все, за что брался, делал профессионально. В последние дни и месяцы он так же плодотворно работал в литературе и на телевидении, как некогда в кино и театре. Сегодня тиражи книг Филатова превышают показатели самых популярных "детективщиков". В интервью, которое Леонид ФИЛАТОВ дал незадолго до смерти корреспонденту "Известий" Александру АНДРЮХИНУ, актер рассказал о своем отношении к жизни. И к смерти.

"Мама считает, что я накликал себе беду"

- Говорят, сыгранное на сцене откладывает отпечаток на судьбу.

- Мама считает, что ролью Филимонова в "Забытой мелодии для флейты" я накликал себе беду. Говорит, что, когда доходит до последней части, где мой герой переживает клиническую смерть, сразу выключает телевизор. К этому моменту у нее уже слезы на глазах и самочувствие становится плохим. Но я считаю, что ничего не накликал. Это моя судьба. Я убежден, что жизнь справедлива ко всему. Если Бог дает такие испытания, значит, так надо. А вообще у артистов есть такая байка, что когда много играешь собственную смерть, в особенности в кино, то все беды минуют. Я в кино умирал раз пятнадцать. А снимая фильм "Свобода или смерть", просто расстрелял себя в Париже.

- Многие религии утверждают, что болезни даются за грехи...

- Я много об этом думал. Я не святой. Меня было за что наказать. Первый раз болезнь дала о себе знать в восьмидесятом году. Мне долго не давали на Таганке интересных ролей. И вдруг Любимов предлагает сыграть Раскольникова. Представляете мою радость. Думал: вот он, мой звездный час! Но тут у меня внезапно пропадает голос. Обращаюсь в больницу. Врачи в ужасе, моя болезнь запущена до такой степени, что больше медлить нельзя. Приходится в пожарном порядке делать операцию на голосовых связках. В результате роль Раскольникова уплыла. Через пару лет меня Соловьев приглашает в "Чайку" на роль Тригорина. Он очень своеобразно ставил Чехова. Роль невероятно интересная. И вот на репетиции сижу я в лодке, произношу монолог... И чувствую: моя левая нога немеет. Мне нужно выйти из лодки, а нога не шевелится. Я начинаю руками вынимать ее из лодки, а Соловьев мне говорит: "Леня, это перебор! Тригорин не такой уж и старый. Ему всего 44". "Да при чем здесь Тригорин, - разозлился я. - У меня самого нога не вылезает". После этого я начал ощущать, как по спине нет-нет да пробежит какой-то холодок. Ощущение не из приятных. Сразу накатывают дурные предчувствия, в голову лезут нехорошие мысли. Я осознавал, что нужно заняться своим здоровьем, но времени на это у меня никогда не было.

- Кроме актерства, вы еще плодотворно занимаетесь литературой. Выпускаете книгу за книгой...

- Да какая это работа... Я впервые в жизни ленюсь. Занятия за письменным столом не требуют такого напряжения, как сцена. Хотя, возможно, мне сейчас и нужно расслабление. Я слишком долго жил в напряжении. Вообще я не могу без какой-либо деятельности. Литературной деятельностью я вынужден заниматься, поскольку нет сил на актерскую. Комедию "Лисистрата" я написал в ожидании операции, когда лежал с искусственной почкой. "Сказ про Федота стрельца" - в ожидании интересной роли.

В актеры пошел от безвыходности

- Я слышал, что в школе вы грезили Аленом Делоном?

- Делона я обожал. В детстве не пропускал ни одного фильма, даже документального. Мне больше нравились иностранные фильмы, особенно французские. Они были такими изящными. Честно говоря, когда после школы я поехал из Ашхабада в Москву, то весьма смутно представлял себя в кино, хотя тогда уже знал, что мое место в искусстве. Одним словом, я нацелился на режиссерский факультет ВГИКа. Но Москва меня подавила в первые же дни. Я был наивным провинциалом. Думал, поступлю с ходу. Однако после Ашхабада Москва мне быстро указала свое место. Словом, во ВГИК я не поступил. Возвращаться назад было позорно, деньги кончились, и мне ничего не оставалось, как определяться в актеры. Вот так я и попал в "Щуку".

- Мне кажется, это не самое последнее актерское заведение в столице.

- Щукинское училище - моя судьба, моя "альма-матер". Я как-то сразу влился в ту среду, которая царила в училище. Нашел понимание среди однокурсников. Преподаватели одобряли все, что мы вытворяли. Там на меня и снизошла первая любовь. Она была неразделенной и длилась довольно долга. В то время моя возлюбленная уже была известной актрисой, хоть и училась с нами на курсе.

- Кто же она, если не секрет?

- Это навсегда останется тайной. Не хочу смущать ее нынешнего мужа.

- Я слышал, вы сразу снискали славу поэта. Кстати, кто вам привил литературный вкус?

- Мои родители были далеки от искусства, так что литературный вкус прививать мне было некому. Папа был радистом, мама экономистом. Меня в пять лет запирали на ключ в крохотной комнатушке, и мне ничего не оставалось, как читать все подряд. Только в школе чтение приобрело системный характер. Первым стихотворением я "разродился" в четвертом классе. Я написал басню, которую сразу опубликовала местная газета. В училище мои литературные способности приобрели вторую жизнь. Хотя... ну кто тогда не писал стихи. Все писали.

- Однако ваши пародии брались за образец в Литературном институте.

- Ну... не так уж они и хороши.

Я живу быстро

- Вы сняли фильм по собственному сценарию "Сукины дети" всего за 24 дня. Это достойно Книги рекордов Гиннесса. Зачем была такая спешка?

- Я живу быстро. Для меня самое большее мучение, когда вижу, как впустую тратятся минуты. Хотя сейчас понимаю, что после этой картины мне следовало отдохнуть и подлечиться, а не сразу браться за "Любовные похождения Толика Парамонова". Снимая "Сукиных детей", я перенес инсульт на ногах. Следовало чуть-чуть отлежаться. Куда там! Когда я прилетел в Париж, где уже находилась съемочная группа, меня немного покачивало. Чувствовал, что координация движений нарушена. Французы за моей спиной спрашивали у актеров: "Этот ваш режиссер? Он что, пьет?" Друзья мне говорили: "Леня, остановись, так работать нельзя". Но я пропускал все это мимо ушей. Чепуха, считал. Сейчас понимаю, что судьба меня предупреждала: сделай паузу, переведи дух - на картине как будто лежала печать проклятия. Из рук все валилось, финансирования не хватало, во время съемок на русском кладбище ограбили съемочную группу, разбив стекло в машине. В довершение директор в парижском аэропорту забыл негативы с отснятым материалом. Но предупреждение судьбы я проигнорировал. В результате фильм остался незавершенным. Сегодня завершить его уже невозможно. Я совершил огромную глупость, что дал себе главную роль. Играл бы другой актер, фильм еще можно было доснять.

- Какая из сыгранных вами ролей самая любимая?

- Разумеется, Фетисов из фильма "Успех". Сейчас этот фильм мало кто помнит. А я считаю его одним из лучших отечественных фильмов. Режиссура завораживает. Что касается театральных ролей, то они мне давались значительно труднее. Работая на Таганке, я мечтал о кино. Ходил на все пробы, но меня в упор не видели. Где-то лет в 27 я махнул рукой. Понял, что кино - не судьба. Ну не сложилось. Бывает такое. И тут меня Митта приглашает в "Экипаж" на роль Скворцова.

- Почему именно вас?

- Трудно сказать. Мы с ним были почти незнакомы. В то время меня на Таганке считали не очень сильным актером. Митте говорили: не бери Филатова, он, конечно, интеллектуал, но с ним ты только будешь вести умные беседы между съемок, а сыграть - он тебе ничего не сыграет. Однако Митта никого не послушал. Взял меня, хотя на эту роль был утвержден Олег Даль. Но Даль заболел, и Митта мне сказал, что после этого фильма я стану знаменитым. Я прочел сценарий и пожал плечами. Но его слова оказались пророческими. Кстати, главная роль в "Избранных", как и роль в "Экипаже", тоже предназначалась не мне -- Кайдановскому. Он был утвержден, съемочная группа во главе с Соловьевым вылетела в Колумбию, но внезапно Сергею приказали в трехдневный срок найти замену. Кайдановского не выпускал КГБ. По словам Сережи, эти три дня он провел в горячечном бреду. Перебирал в памяти артистов всех мастей. Его понять можно. С одной стороны, актер должен был понравиться ему, а с другой - Андропову. И тут он вспомнил обо мне. Даже странно. Мы с ним были едва знакомы. Иногда в фойе Таганки на ходу здоровались да перекидывались парой слов. Но как он потом мне признался, я сразу бросился ему в глаза своей не таганской мастью. Таганские все были рублены если не ломом, то топором. Словом, он дал шифрованную телеграмму в Москву, и мне в этот же день приказали готовиться к вылету за границу. Сценарий я читал уже в самолете. Через три дня я прилетел в Колумбию, и меня Соловьев прямо из аэропорта повез на съемку. "Какую сцену снимаем?" - поинтересовался я, чтобы показать, что со своей ролью уже знаком. "Постельную, - ответил Соловьев. - Со звездой Ампарой Грисалес". У меня внутри что-то екнуло. Опять вылезли все мои провинциальные комплексы. Соловьев спросил: "Ты готов к постельной сцене?" Я ответил: "Всегда готов. Только мне нужно принять 150 грамм..." Мы приняли по 250. И мои комплексы потухли.

- Удивительно слышать от вас, героя-любовника, что у вас были провинциальные комплексы?

- Были, и довольно много. Особенно когда ухаживал за Шацкой. Кто я, думал про себя, провинциальный щенок. А она красавица-актриса, жена знаменитого актера. Я жил в общежитии лет до сорока. Моим поклонницам и в голову не приходило, что у меня ни кола, ни двора. С первой женой у нас как-то не очень вязалось в смысле материального благополучия. Хотя я считал наш брак удачным. Но Нина, видимо, была мне ниспослана свыше. Хотя об этом грешно говорить: она все-таки была чужой женой. Но благодаря Нине я живу до сих пор. Первая жена не стала бы так со мной нянчиться, поэтому провидение меня и передало в руки Нины. Откровенно говоря, я не ожидал от нее такого подвига. Красивые актрисы взбалмошные и беспечные, случись что со мной, они не будут возиться. Но произошло все наоборот. Нина оказалась решительной женщиной. Она единственная взяла на себя ответственность за операцию, которую врачи не решались делать. А до этого на протяжении нескольких лет она каждые два часа просыпалась ночью, чтобы перевернуть меня с боку на бок. Не проснись она хотя бы раз, и мы бы сейчас не беседовали. Но она принесла мне счастье. Только с ней сбылась моя мечта. Меня стали снимать в кино. Доходило до того, что я одновременно снимался в трех фильмах сразу. Если бы не болезнь, сбылась бы моя юношеская мечта: я бы стал режиссером. Сейчас вот вынужден в одиночестве трудиться за столом.

- А как же друзья?

- Болезнь имеет свойство отсеивать друзей. Вот Ярмольник, с которым у меня сначала не было близкой дружбы, со мной до сих пор. Ему я многим обязан. Когда я лежал в подмосковном санатории, Нине сказали, что мои дни сочтены. Приехал Ярмольник и, не раздумывая, запихнул меня в машину и повез в какой-то НИИ. Там-то и определили, что дело у меня не в инсульте, а в почках. Меня положили на искусственную почку и поставили в очередь на донорскую. И стоять бы мне в очереди на донорскую почку до сегодняшнего дня, если бы опять не Ярмольник.

Нина Шацкая: Я нагадала себе Филатова

- Впервые я увидела Филатова, когда вышла из декретного отпуска. Не буду лукавить, он сразу бросился мне в глаза. Где-то в подсознании отметилось, какой он подтянутый, легкий, стремительный. И взгляд у него цепкий, пронзительный. К этому времени он был женат. И я была замужем. Так вот, незадолго до того, как его увидеть на Старый Новый год, я гадала. Когда крутила тарелку с сожженной бумагой, внезапно увидела человеческое лицо с рогами и козлиной бородой. Потом лицо деформировалось в щенка, а щенок - в сцепленные руки. Много позже, когда мы уже с Леней жили, моя подружка расшифровала это видение так: козел -- это Леня, поскольку он козерог, щенок - тоже он, поскольку он родился в год собаки. А сцепленные руки - это наша совместная жизнь. Однако до совместной жизни было еще далеко. Прошло два года, прежде чем Филатов решился пригласить меня в кафе. Я насторожилась, однако от приглашения не отказалась. Он мне читал стихи о любви, а я, вместо того чтобы похвалить его, неожиданно для себя выпалила: "Вы мне нравитесь, но я замужем".

После этого Филатова как отрезало. Почти год не общались. И вот мне снится сон, связанный с Филатовым: какие-то огромные ворота, в которые нужно успеть вбежать, иначе будет поздно. Проснувшись, я выскочила из постели и понеслась в театр, сама не зная зачем. Там шла очередная репетиция. Я встала в проходе и вдруг почувствовала, что сзади меня кто-то целует. Оглянулась - это был Филатов, который тоже явился в театр неизвестно зачем. С этого дня начался наш тайный роман, который длился довольно долго. А в 1982 году мы поженились. В это время он уже отснялся в "Экипаже" и режиссеры рвали его на части. От первого брака у Филатова не было детей, но после женитьбы он энергично взялся за воспитание моего сына Дениса. Леня заставлял его заниматься спортом, научил подтягиваться, отжиматься. Одновременно привил ему любовь к чтению. Причем аргументировал тем, что если он не станет читать, то будет не интересен девочкам. В итоге только благодаря Лене Денис поступил во ВГИК. Но, проучившись два года на режиссерском факультете, Денис неожиданно поступил в духовную семинарию. В 1997 году, перед операцией, он, уже будучи священником, обвенчал нас. Сейчас я понимаю смысл моего сна. Это был пророческий сон. Не успей я тогда влететь в дверь, не случись нашей любви, и Лени не было бы сейчас в живых.

Прочитала Санаева"Похороните меня под плинтусом"_,оченбъ занимательно,легко,включила бы в образовательную программу для учителей-одиночек!
Кстати,простите,забыла поздороваться! Я у вас впервые,обычно на Гламуре!Понравилась рубрика,ДД надоел.приятно отвлечься!
Недавно перечитала"Бесы"-Достоевского,совсем по другому,чем в юности,сплю с ней в обнимку!!! Рекомендую всем,кто забыл.
Современников не понимаю-ни Пелевина,ни Акунина,Коэлью(или)Е-запретить))),Мураками-претензия на избранность,причем неудачная! Это,конечно,мой собственный взгляд!)))

Привет! Чехов-это песня...это библия!))) а я читаю маньеристов,Северянина..Полюбила поэзию до изнеможения,только щас понимаю,что прозой в любви не признаешься,слишком много слов в пустоту...а в сихах-наповал!!

А я увлекаюсь поэзией только в определённые периоды жизни...когда испытываю душевные терзания...всегда жалеть себя начинаю...плакаю...вообщем- всегда грущу...)))

 
"Шведы требуют для меня нобелевку, - сказала Ахматова Раневской и достала из сумочки газетную вырезку. - Вот, в Стокгольме напечатали", - "Стокгольм, - произнесла Раневская. - Как провинциально!" Ахматова засмеялась: "Могу показать то же самое из Парижа, если вам больше нравится". - "Париж, Нью-Йорк, - продолжала та печально. - Все, все провинция". - "Что же не провинция, Фаина?" - тон вопроса был насмешливый: она насмехалась и над Парижем, и над серьезностью собеседницы. "Провинциально все, - отозвалась Раневская, не поддаваясь приглашению пошутить. - Все провинциально, кроме Библии"

Журнал «Weekend»   № 3(49) от 01.02.2008

рассказывает Борис Барабанов
Тревожный симптом -- растет количество людей, которые перестали выпивать по выходным на людях. Их стало легко застать дома. Они забыли про друзей. Многие находятся на грани служебного краха. Причина -- телевизионная продукция с продолжением. Не просто сериалы, а многосерийные истории нового для нас образца.

Невинности в смысле сериального времяпрепровождения наш зритель лишился с "Сексом в большом городе". По отечественным меркам вещь была достаточно откровенная, буквально на самой грани самых сокровенных табу. С первого раза, кстати, не покатило, но телевизионные продюсеры чувствовали, что в больших городах "девочки уже созрели", и в итоге сериал стал хитом эфира, а потом и DVD-продаж. У нас даже сняли русский аналог "Секса" с четырьмя русскими артистками -- "Бальзаковский возраст, или Все мужики сво...".

Пока отечественные телебоссы радовались первым успехам в производстве ситкомов, публика, разогретая "Сексом в большом городе", все глубже насаживала себя на иглу "Остаться в живых". Если поначалу люди ловили сериал в телеэфире, то потом в разговорах и блогорепликах стали оперировать понятием "сезон". Оно наконец-то перестало быть сугубо профессиональным термином. Когда сериал стали чаще называть оригинальным именем "Lost", стало окончательно ясно -- многосерийная игровая телепродукция отрывается от телевизора и становится отдельным видом досуга. Люди привыкают получать ее из каких-то иных источников.

Тем временем в ночном российском телеэфире стали появляться первые ласточки жестких американских драмеди -- историй, в которых смешное, страшное и запретное закручивалось в тугой сюжетный жгут. Летом 2006 года по СТС показали что-то из "Nip/Tuck" -- сериала, название которого у нас перевели как "Части тела". В центре внимания ленты -- два пластических хирурга из Майами. Критики охарактеризовали жизнеописание докторов Трои и Макнамары как "историю любви двух гетеросексуальных мужчин". Помимо любовного треугольника, в котором была задействована жена одного из врачей, родившая сына от другого, в каждой серии разворачивалась история их пациента, и каждый раз это было нечто большее, чем липосакция или увеличение груди. Профессионалы, чьей работой было приводить внешность людей к некой условной норме, на самом деле сталкивались с самыми разнообразными отклонениями от нее. Их личная жизнь также была далека от идеала. Добавьте сюда натуралистические сцены самих операций, выдающийся саундтрек и порой довольно жесткую эротику -- и получите одно из самых напряженных телезрелищ. Которое, впрочем, не повторило успеха "Секса в большом городе". Российский зритель оказался не готов смотреть такое кино по ТВ. Такими же безуспешными оказались несколько ранее и попытки по горячим следам "Секса" внедрить в массы сериал о похоронной конторе "Клиент всегда мертв". Впрочем, и сам "Секс", говорят, стал событием только в больших российских городах -- там, где женщины могли хоть как-то ассоциировать себя с героинями.

"Lost" остался в хорошем временном сегменте, но совсем не любому сериалу в жанре экшен был дан долгий зеленый свет. Сверхрейтинговые на Западе "24 часа" и "Побег из тюрьмы" у нас шли ближе к ночи, их эфир скорее сыграл роль рекламы для DVD-изданий. Пока готовились эти самые DVD, впавшие в физиологическую зависимость от тюремной саги и похождений Кифера Сазерленда люди осваивали торренты, с которых появилась возможность скачивать сериалы с вполне приличным русским переводом или как минимум с субтитрами. Предложение вполне справлялось со спросом. Отечественные телеканалы только к началу 2008 года набрались смелости предоставить эфир "Героям" и "Сверхъестественному" -- сериалам о людях с паранормальными способностями и особыми отношениями с нечистой силой. На сайтах вроде kvadratmalevicha.ru и novafilm.tv их серии давно раздавали во вполне промышленных масштабах. Кураторы novafilm.tv вообще тихой сапой превратили свой ресурс в мощнейший портал, на котором весь набор актуальных радостей: закачки сериалов, чаты, блоги, форумы и довольно приличная радиостанция. Самым главным комплиментом для подобного рода сервисов стал тот факт, что на горбушкинских прилавках теперь часто можно найти комплекты DVD с сериалами, скачанными с того же novafilm.tv или ему подобных. Качество изображения и звука публику вполне устраивает, особенно если учесть, что пристрастие этой публики уже практически переросло в болезнь.

Один из самых противоречивых и нехарактерных для привычной россиянам теледраматургии персонажей -- герой Хью Лори из американского сериала "Доктор Хаус". Хаус -- врач, специализирующийся на постановке сложнейших диагнозов. В его подчинении три молодых специалиста. Вместе они бригада, которую вполне можно сравнить с опергруппами из полицейских сериалов. Особенность же Хауса в том, что он, будучи гениальным врачом, совсем не склонен сидеть у постели больного, держа его за руку и приговаривая: "Все будет хорошо". Хаус вообще не любит больных, как и людей в целом, он предпочитает искать и бороться с болезнью, а пациенты лишь причиняющее неудобство промежуточное звено. "Доктор Хаус" обрушивает на зрителя такое количество медицинских терминов, юмор героя так черен и замысловат, что отечественному зрителю-новичку впору во всем этом захлебнуться.

Пока западные сценаристы закручивают все более сложные и провокационные интриги для своих историй, у нас, похоже, становится все меньше шансов увидеть самые увлекательные из них. Взять, к примеру, сериал "Californication". Дэвид Духовны, в прошлом агент Малдер, ныне кардинально сменил амплуа. Вместо аскетичного суперсыщика, одержимого теорией инопланетного заговора,-- распутный, но дико симпатичный писатель по имени Хэнк Муди. Мучительные попытки повторить успех собственного бестселлера и одновременно вернуть семью сопровождаются у героя изощренным промискуитетом и виртуозной эксплицитной лексикой. Плотность эротических сцен, шуток на грани и небанальных поворотов сюжета такова, что дух захватывает с первых же кадров. И с первых же кадров становится ясно, что на эфирных каналах россиянам этого фильма не видать во веки веков, особенно если учесть все более активные усилия власти по части зачистки каналов от "эротики" и "насилия".

Тем более не видать нам как своих ушей очаровательного американского сериала "Weeds", чье название пираты перевели как "Косяки". Это история маленького города Агрестика с очень стандартными домами, машинами и гражданами, на фоне которого пытается выжить вместе с двумя своими сыновьями обычная американская вдова Нэнси Ботвин (Мэри-Луиза Паркер). Обычная во всем, кроме рода занятий. Она выращивает марихуану, причем вовлекает в этот бизнес самых респектабельных граждан города. Самое удивительное -- сатира крутится не столько вокруг запретного плода, сколько вокруг провинциальной американской жизни. "Weeds" -- это что-то вроде "Отчаянных домохозяек" с усиленной криминальной интригой. Способность сюжетописателей доводить накал зрительского интереса до крайнего предела поражает. Первый сезон "Weeds" заканчивается так: в результате титанических усилий Нэнси Ботвин выстраивает-таки свою систему выращивания и реализации продукции и в последнюю секунду обнаруживает, что ее возлюбленный -- агент антинаркотической полиции. Конец второго сезона застает героиню под дулами пистолетов всех ее врагов. Противиться искушению смотреть дальше невозможно. Но в стране, где тебе, как поет Гарик Сукачев, "дадут восемь лет за какой-то косяк", представить, что такое зрелище появится на телеэкране, нереально.

Между тем авторы "Californication" совсем не склонны объявлять своего "нового Буковски" супергероем и предметом для подражания, а в сценарии "Weeds" не найти прямых призывов легализовать незаконные производные каннабиса. Создатели стремительных сериальных сюжетов используют порочные страсти лишь для того, чтобы эффективно акцентировать традиционные "мыльные" темы -- одиночество, поиски любви, выживание во враждебном мире, предательство, смерть, трудное взросление детей, бремя старости. Беды и радости неустроенной Ботвин понятны и вполне "чистой" аудитории, она заставляет сопереживать не хуже, чем Кэрри Брэдшоу из "Секса в большом городе".

Возможно, помимо традиционного русского ханжества есть еще одна причина, по которой большинство зарубежных многосерийных драмеди с чернушным оттенком не подпускают к нашим экранам на пушечный выстрел. Дело в том, что эти фильмы говорят со зрителем на равных, не сюсюкая, не пытаясь обязательно быть понятными и разжевывать каждый вираж истории. Их удел похож на удел любого неплоского искусства -- его никто не принесет на блюдечке, его теперь нужно искать, добывать, прикладывать усилия. Что ж, так даже интереснее. Тоже детективная интрига.

Справедливости ради стоит сказать, что дебилами наших зрителей считают все же не все телевизионные деятели. Несомненным телесобытием зимы стала лента Сергея Урсуляка "Ликвидация". О достоинствах и недостатках картины можно спорить долго. Важнее то, что первые же серии вызвали нешуточные споры, а DVD-версия, едва появившись на прилавках, стала бестселлером. Телевидение оперативно запустило повтор, но мы-то тут говорим о людях, которые почти совсем потеряли привычку смотреть телевизор. Итак, фраза эпохи Гоцмана-Машкова: "Все выходные смотрел "Ликвидацию"". Так или иначе, вещь вышла затягивающая. До сих пор это было свойственно только западной продукции.

Из части "Советов для женщин":
"Вы должны помнить, что к приходу мужа со службы - нужно готовиться
ежедневно. Подготовьте детей, умойте их, причешите и переоденьте в
чистую, нарядную одежду. Они должны построиться и приветствовать отца,
когда он войдет в двери. Для такого случая, сами наденьте чистый
передник и постарайтесь себя украсить - например, повяжите в волосы
бант.В разговоры с мужем не вступайте, помните, как сильно он устал, и на
что ему приходится идти каждодневно на службу, ради вас - молча
накормите его, и, лишь после того, как он прочитает газету, вы можете
попытаться с ним заговорить".

И оттуда же, из части "Советов для мужчин":
"После совершения интимного акта с женой, вы должны позволить ей пойти в
ванную, но следовать за ней не нужно, дайте ей побыть одной. Возможно, она
захочет поплакать."

Привет.всем-хочу вас повеселить.сама смеялась долго!!))

Лариса,приветик! Я угорала час.наверное.показала статейку мужк,а он сказал.завистливо так:"Эт моя мечта!"Можешь хоть денек побыть такой?",представляешь?
Это как надо жить.если тольковпарандже и впервый раз замужем!!! ух,и смайликов таких нет!!))Что будет смешного-я вам закину еще!